Сегодня его сестра отмечала сорокалетие. Замуж она не спешила, а скорее, достойные мужи не связывались с ней узами брака. В общем, какое ему дело до игрушечных войн и кабаньих восстаний: семья, вот что главное — ведь сорок лет уже и давно не девочка, сестра в смысле. «Буря» вообще, хотел всё бросить к едрене Фене и переехать к родственникам на Байкал. Его дядя Цыдып разводил овец, держал стадо коров, потому мяса в бурятском доме всегда завались. Семья жила по своим законам, чем-то напоминая «диких» из леса.
— Уважаемый совет в курсе, что доктор Варакин похищен, — продолжил совещание князь. — Вражеские силы покусились на нашего императора. Ничего не боятся эти мерзавцы!.. творят что хотят! И я задаю вопрос: доколе?
В зале послышался кашель, очень похожий на сдержанный смех. Не секрет, кем был доктор Варакин и кто причастен к его похищению; но смеялся только один.
— Генерал Жуков, вам смешно? — отреагировал Витольд.
Грузный человек в форме полиции, с облысевшей головой и щеками, за которыми можно хранить половину золотого запаса страны, сделал короткий шажок.
— Князь, это снова рука Москвы, — сказал генерал, словно только что раскрыл заговор. — Ваш любимчик Одноглазов воспользовался бунтом и исчез из города вместе с вождём. А я настаивал!.. я говорил и неоднократно: нельзя доверять, нельзя назначать его на должность главы охраны. Вы не прислушались к моим доводам, так пожинайте плоды!
Жуков всегда был упрям. Без твёрдого характера в органах делать нечего. Он мог бы давно уйти не пенсию, оставив свой пост. Его дома ждала жена, трое внуков, а он продолжал возглавлять полицию и никому не хотел отдавать ключи от своего кабинета, где стоял морозильник всегда плотно забитый бараниной. Государь ценил Жукова, считая его прекрасно информированным и грамотным консультантом.
Князь прислушивался к генералу, но натура такая у Витольда — всё сделать по-своему, чтоб прям зацепить!.. уколоть!
— По нашим данным, доктор Варакин удерживается в вольном Алдане. Он в надёжном месте и не представляет опасности. Врагу ни за что не удастся переправить его в Москву, — оповестил Жуков.
— Откуда такие данные? — уточнил Витольд.
— Из достоверных источников, государь. Проверенный канал. Справедливости ради я обязан заявить, что необходимо подготовить секретную операцию для возвращения императора в Якутск.
— Справедливости? — закатил глаза Витольд. — Если всё делать по справедливости, то тогда я должен разогнать в чёртовой матери наш совет. За каждым из вас водятся грешки… такие, что прощенья не вымолить и на том свете. Но я закрываю глаза на ошибки и как бы выразиться помягче — на ваши недостатки. Вот, например, министр спорта…
Человек в классическом костюме без галстука, со свистком на верёвочке, висящем на шее, вытянул вперёд руку, словно назначал пенальти на футбольном поле.
— Государь, я грешен. И сразу каюсь! — сказал он, словно на исповеди. — Готов понести наказание. Уйти в отставку.
— Да подождите вы, господин Шевченко, — замахал руками Витольд. — Вы лучше ответьте, когда достроите арену для свинохоккея с мячом?
— Всем известно, что смета рассчитана неверно, — нехотя говорил министр спорта. — Нужны деньги… и тогда, ровно день в день через два года и три месяца объект будет сдан!
— Хватит уже зря трепать языком, — разочаровался князь. — Страна на пороге перемен. Москва наступает! Страна Китай претендует на наши территории! И только раздача кабанам человеческого оружия (князь имел в виду автоматы «Калашникова») остановила бегство дивизий на юге страны. Друзья, наши дела плохи. Давайте думать. Давайте решать проблему. Хватит набивать карманы и рюкзаки. Ну, в самом деле!
— Предлагаю вступить в переговоры. Нам нужна новая сделка, — снова взял слово генерал Жуков.
— И с кем же?.. с Москвой будем договариваться? — удивился князь.
— Москва, это наши похороны без музыки. С князем Владимиром вести разговор непродуктивно. Полгода назад он обольстил Астраханского хана, пообещал преференции и поддержку, но обманул, захватив весь Каспийский флот и арбузные поля. Мы должны идти в другом направлении. Нужно направить делегацию парламентёров в Страну Китай. Молодой ван, который претендует на звание императора… — генерал сбился и замолчал, вспоминая имя этого вана.
— Хеи Мау. Пекинского вана зивать, Хеи Мау, — подсказал министр культуры. Он владел китайским в совершенстве, но отвратительно говорил по-русски, потому что сам был китайцем.
— Вот именно, Хеи Мау… — вспомнил Жуков. — Направим к нему послов. Предложим золото и ресурсы. Подкупим его. Не возьмёт деньги, будем угрожать мирным договором с Москвой. Мир с московитами, это блеф, но мы предупредим китайского вана, что если потребуется, то мы сможем найти точки соприкосновения с нашими соперниками на западе.
— Между Москвой и Пекином — Сибирь выбирает Пекин? — изумился Витольд. — Довериться восточному соседу, это поставить жирный крест на государственности в будущем. Недальновидно, уважаемый генерал.
— Это временное сближение. Мы остановим войну на юге, а сами вернём доктора Варакина и создадим новейшее оружие, которое сделает нас неуязвимыми. Потом мы нападём на Страну Китай и отыграемся сполна за наши обиды.
Витольд задумался. Он посчитал предложение генерала, ценным. Осталось разработать концепцию, всё точно записать на бумажке, чтобы ничего не упустить и не забыть. Нужно найти слабые места молодого вана. Наверняка у него есть странные влечения и привычки. По прибытии в китайский дворец надо очаровать его хвалебными речами и завалить драгоценными дарами, а в Стране Китай чтят высокопарную лесть, — и тогда откроются многообещающие перспективы: расплывчаты, туманные, но весьма соблазнительные.
***
В кабинете сибирского князя шли жаркие споры. Витольд со своими советниками: Парамоном Лизнёвым и Федотом Мокрициным горячо обсуждал план поездки в Страну Китай, решая, кто всё-таки отправится на переговоры с Хеи Мау.
В нарядных мундирах Лизнёв и его коллега стояли перед князем, а Витольд развалившись на диване, курил кальян. Мантию и корону государь спрятал в шкаф, закрыв дверь на серебряный ключик. Оставшись в чёрном термобелье, он демонстрировал атлетичную фигуру и внимательно слушал советников.
— Я слышал от одного коммерсанта из Хабаровска, торговавшего бивнями мамонта с китайскими купцами, что молодой ван отличается от обычных мужчин, — вспоминал Парамон.
— Хеи Мау, гомосексуал? — приподняв отточенную бровь, спросил Витольд.
— Если бы, — пожал плечами Парамон. — Всё намного сложнее.
— Очень интересно. И чем же примечателен наш китайский друг?
Лизнёв подбирал слова. В плане ночных забав и томного обнажения под одеялом он давно и крепко сдружился с князем. Парамон мог говорить прямо о гомосексуализме, не считая мужскую любовь пороком, но всё-таки стеснялся советника рангом ниже. Лизнёв никогда не выпячивал свою тягу к мужским телам, а эта тяга была настолько велика, особенно к княжеским прелестям, что порой жутко болело одно место. Правительственный доктор, знающий об интригах сибирского двора многие секреты, на ежегодном медицинском осмотре однажды заявил Парамону: что нужно сдерживать себя в ублажении государевой любви, иначе… иначе придётся резать и зашивать, а это уже к хирургам.
После строгого вердикта врача старшему советнику пришлось умереть свой пыл: сначала в словах, затем в мыслях. Поскольку Витольд был невероятно любвеобилен и ненасытен, как дикий медведь по весне, а родненький задний проход он всего один и запасного ни за какие деньги не купишь.
— Понимаете ли, государь, — наконец, сформулировал свою мысль Парамон. — Правитель Страны Китай находит гибридных котов весьма привлекательными. Возможно, это всё домыслы и злые наветы, но знакомый коммерсант уверял, что китайский ван прислушивается к мнению кошек-любовниц столь же ревностно, как и к человеческим консультантам.
— То есть, он спит с котами, что ли? — поразился восточной изобретательности Витольд.
